Эмоциональный и немножко событийный fix-it четвертого сезона и The Final Problem. Все, произошедшее с Эвр, невероятно, но все же у нас это есть. Жить с этим - увольте.

Легкая психоделика, драма, ангст, hurt/comfort - полный набор, короче. Думаю, Шерлока и так измучили в сериале, так что будет счастливый конец. В то же время, открытый финал - мое все.
Осторожно, в частях про Эвр много местоимений и нездоровая атмосфера одержимости.




Глава 1. Потерянная


Он оказался милым.

Спустя столько времени, привычно ломая все ее надежды, Шерлок был по-прежнему смел, заботлив и смотрел сквозь нее. Это было обидно. Майкрофт обещал, что Шерлок изменился ради нее: прогнал всех Викторов, не подпускал новых, стал, наконец, цельным, самодостаточным, сильным. Он мог бы...

Конечно, Джим смеялся над ним. Эвр это не понравилось, никто не должен был смеяться над Шерлоком. Если Шерлок смеялся вместе с тобой, это одно. Но обижать его нельзя.
Эвр не понравилось то, что говорил Джим, и вскоре ему пришлось замолчать. Она улыбнулась, не получив от него очередное послание, и поставила на повтор последнее.

- Тик-так, тик-так, - шептал Джим, в его больших темных глазах была знакомая пустота, и тонкие губы кривились. - Холмс стреляет в Холмса. Холмс стреляет в Холмса! - смеялся он, этот особенный смех скатывался мягким всплеском, так - раз-два-три, я-тебя-понимаю-ты-меня-тоже, теплый тембр, плавное легато, насмешливо, безупречно, фальшиво. - Тик-так, тик-так. Холмс стреляет в Холмса.

Эвр нравился смех Джима. Она смотрела на его рот, повторяла движения губ, изгибала их и кривила, и мягкий нежный смешок падал с них в пустоту, пока на языке не стало солоно, а ноты не зазвучали безупречно.

Тогда Эвр накрасила свои губы, чтобы скрыть эту соль, и надела очки, чтобы спрятать пустоту во взгляде, и пришла к Шерлоку, чтобы солгать ему впервые в жизни.

И Шерлок солгал тоже.

читать дальшеОна смотрела, как его тело наваливается на перила, а худые ладони - сильные аккуратные пальцы, так мягко и бережно забравшие оружие из ее рук, они могли бы сомкнуться на ее запястьях, они могли бы удержать ее, он мог бы... - прижимаются к груди, к животу, комкают темное и пытаются скрыть раны, которые он так неумело прятал от нее. Нанесенные самому себе раны, он готов был в нужный час продемонстрировать их миру, продемонстрировать их Джону, он прятал свои раны от нее, и это было глупее не придумаешь, но это был Шерлок.

Она думала, он изменился.

Она думала, он отличался.

Но, как оказалось, это было неправдой. Он был таким же, как все. Как любой человек, взятый из толпы: одинокий, слабый, нежный, храбрый, любящий, смертный.

Для всех, но не для нее.

Эвр ненавидела власть, которую он имел над ней. Если бы он был другим, о, если бы только. Она могла бы рассказать ему. Ей не пришлось бы рассказывать. Он пришел бы к ней сам. Он мог бы решить. Он мог бы...

Он не мог, он даже не узнал ее. Он смотрел сквозь, и говорил слова, похожие на крещендо с оборванной струной, и держался за ее руку сильнее, чем не-Фэйт опиралась на не-свою трость, и купил ей самые вкусные чипсы в мире, и не взял с нее ничего, но забрал ее оружие и выбросил его в реку.

Эвр решила, что выбросит в реку его самого.

* * *

Оказалось, он так и был весь крещендо с оборванной струной. Яркий в своем гневе, в отказывающейся понимать злости. Эвр не могла отвести глаз. Он был...

Она знала, как сломать человека и превратить его в меньшее, чем вещь. Она знала, как сделать, чтобы человек сам с собой такое сотворил. Из-за этого Майкрофт боялся ее. Боялся, что она сломает его, переставит мысли в его голове. Майкрофт был забавный: пиццикато, звонкое и верное "каждая нота на своем месте", не понимающее, что смычок все еще нависает над струнами, зажатый той же рукой.

Майкрофт изменился сильнее. Когда-то он отбирал Шерлока, уносил его, запирая каждую дверь, и в свете ночников и фосфорных звезд держал его, пока его смех не стихал. Эвр нравился этот смех Шерлока, он доставался только ей, самый искренний и самый редкий. Шерлок носил свои сокровища с собой.

- Он не смеется, Эвр, - бормотал Майкрофт, когда она пришла к нему после отъезда врачей. Майкрофт был единственный, кто спрашивал, ожидая ответа, и она подумала... - Он плачет. Это реакция на боль, и это значит, что надо прекратить.

- Я не смеялась, - сказала она. Помахала рукой. - Но все говорят, что это плохо и так нельзя. Но это не было опасно, я проверила.

- Это может быть не опасно, - сказал Майкрофт. - Но все равно больно.

- Но что из этого - боль, - повторила Эвр и больше не приходила к Майкрофту, потому что он так и не понял главного.

Боль не имела значения.

Майкрофт удивил ее. Он боялся ее не меньше. Она видела, как расширяются его зрачки, слышала каждый сбившийся вздох. Он не отходил от стены больше чем на шаг, неуверенный в своих ногах, готовый прислониться к любой опоре. Он всегда закрывался от Эвр, скрещивал руки или держал перед собой один из своих зонтов. Теперь он закрывался от кого-то еще, и Эвр видела: он уже близко.

Но он удивил ее.

Он улыбнулся Шерлоку и встал ровно, сбросив с плеч весь многолетний груз страха, лжи и снова страха, и развел руки, и Шерлок почти качнулся ему навстречу, почти шагнул в эти объятия.

Крик, высокий резкий голос, сорванное дыхание, гнев в гротескно-тонких чертах лица - это было его оружием. Его плетью, которой он погонял окружающих. Решите для меня эту проблему. Принесите мне пудинг. Не стреляйте в Шерлока Холмса.
Он отбросил свое оружие.

Но затем. Но затем.

Его страх стал таким большим, что занял все.
Майкрофта можно было сломать, можно было превратить в вещь, уничтожить. Но она больше не могла это сделать.

Это никогда не был ее страх. Он принадлежал Шерлоку.

И Шерлок знал это.

Эвр знала, что было ошибкой поверить ему, когда он говорил то, во что сам верил.
Шерлок ненавидел брата.
Шерлок никогда не посмел бы отобрать свою жизнь у Джона, больше нет.
Он не преступил бы клятву.

Но, прежде всего, он знал, что такое боль, и знал, где ее предел. Эвр научила его. Эвр научила его слишком хорошо.

Но он даже не помнил этого!

Она вырвала пистолет из руки Шерлока и разрядила его, и отбросила, и Шерлок был таким неподвижным у ее ног.

Она поправила его пиджак, поправила влажные волосы, темные, почти как у нее, но с уже появившейся сединой. Эта седина не бросалась в глаза, но она была, тонкие хрупкие волоски, почему-то это было красиво, как было красиво его лицо со следами шрамов и больше не разглаживающимися морщинами у глаз. Дефект кожи. "Шрамы, нанесенные старостью и болью". Эвр не придавала значения боли, но он - да. Он...

- Ты не имеешь права, - сказала Эвр. - Ты еще не вспомнил. Ты должен вспомнить, Шерлок. - Она наклонилась и поцеловала его в приоткрытые губы, легким прикосновением, рассказавшим ей о сигаретах и море, о солоноватом на языке. Да, она тронула пальцами, на губах у него была кровь, прикусил, упав так навзничь и ударившись. (Держа Майкрофта на прицеле, и она знала об этом, но это было нечестно).

Кровь была и на его руках, и их руки были так похожи. Так похожи.

* * *

То, как быстро он вспомнил, когда, наконец, захотел этого, заставило Эвр ненавидеть.

Он стоял там, в их доме, и по его лицу текли слезы. Теперь Эвр знала, что он не смеялся. Но еще она знала, что это не опасно.

Но ее ненависть была опасной. Ее ненависть требовала как можно больше его слез. Не было разницы между смехом и плачем: это реакция на раздражитель, говорила она, не обязательно убирать раздражитель, я научу вас контролировать реакцию.

Шерлок был таким слабым, его нужно было столь многому научить. Я научу, шептала ненависть Эвр.

Она хотела бы оставить ее там, в...

Она хотела, чтобы Шерлок...

Она обхватила колени и закачалась, убаюкивая ненависть, как Майкрофт убаюкивал боль.

запись создана: 11.02.2017 в 19:02